>>>

Кажется, ты права, я сдаюсь. Я не располагаю сведениями о том, что те, кто верит в жизнь после смерти, менее ответственно относятся к судьбе нашей планеты, чем те, кто в это не верит. Но я предостерегаю от заблуждений в том, что «небо и земля погибнут» и что верующих христиан ожидает вселенское спасение.

>>>

У нас здесь готовится небольшая перемена декораций. По-моему, мои ближние уже по горло сыты моей изоляцией, а я должна признать, что делала это довольно демонстративно. Вероятно, всем надоел удлинитель, который тянется из дома к столу в саду… Мы здесь последний день, а мы с тобой почти шесть часов провели вместе, я вставала лишь несколько раз, чтобы прогуляться вдоль цветочных клумб с канистрой воды в руке, пока на столе снова не начинал звенеть ноутбук. И я, оставив цветы, бросалась назад… Нильс Петер, проходя мимо, глядит на меня исподлобья.

Я уже смотала удлинитель и положила его в сарай с инструментами. Аккумулятор полностью заряжен, зато миска с черешней пуста! Пора реабилитироваться. Я объявила, что собираюсь приготовить треску на обед. Нильс Петер и Юнас явились в полдень с тремя большими рыбинами; а еще я, кажется, единственная в семье, кто знает про бутылку красного бургундского… Это моя козырная карта, или, правильнее сказать, — попытка загладить вину. Бутылку я спрятала в ящике комода под бельем и поступила так с мыслью об обеде, который приготовлю в этот последний вечер.

Мои мальчики всегда ходят в последний день на рыбалку, а я не люблю брать с собой треску в город даже в шикарной сумке-холодильнике. Бергенцы не разъезжают по Вестланну [44] со свежей рыбой в сумке-холодильнике. Лучше схожу завтра на рынок и куплю там свежую треску.

Я тут кое о чем подумала… Не мог бы ты написать на прощание хотя бы несколько слов о том, как прошло открытие выставки? Я налью в котел с рыбой воду, почищу несколько картофелин, приготовлю салат и накрою на стол. А после этого снова сяду читать! Только сама писать сегодня больше не буду. Хорошо?

>>>

Ты уехала, а я долго ходил взад-вперед внизу у фьорда, потом вернулся к себе в номер, принял душ и спустился вниз, в комнату с камином. Потом встретился кое с кем из участников перед тем, как в кафе «Миккель» состоялся семинар по вопросам изменения климата, таяния ледников и новейших полярных исследований. После бокала белого вина и интересного рассказа о гостинице, окрестностях и ледниковом туризме мы сели обедать. Я чувствовал себя слегка польщенным тем, что меня посадили за «главным столом».

После обеда я попытался заказать бокал кальвадоса. Я все время думал о тебе и о нашей автомобильной поездке в Нормандию. Но кальвадоса у них не нашлось. Кажется, он мне приснился, похоже на то, что яблочной водки в их ассортименте никогда и не было. Почему же я вспомнил кальвадос? Но если это воспоминание оказалось ошибочным, как я могу положиться на другие? Мне предложили вместо кальвадоса бокал коньяка, но от коньяка я отказался и попросил вместо него пол-литра водки за свой счет.

Из зала с камином доносилось такое множество веселых голосов, что я пораньше поднялся в свой номер и лег. Заснул я почти сразу. И снова встретил во сне тебя. Я был на высокогорном пастбище и вновь прошел мимо березовой рощи.

На следующее утро я проснулся рано, разбуженный криком чайки, и спустился вниз завтракать, когда открывали двери столовой. Потом снова взял с собой чашку кофе на веранду, но ты уехала! Я сидел на утреннем солнце и слушал, как шелестят листья пунцового бука, шепчутся на ветру. Чайки били крыльями и кричали над магазином на старой пристани. Какой-то человек в зеленом сидел в лодке и удил рыбу во фьорде. Что-то в душе моей протестовало против этого слишком идиллического утреннего пейзажа.

Несколько часов спустя мы отправились в Музей ледников, где нам показали, какой высоты должен быть ледник, чтобы выстоять несколько десятилетий в условиях изменения климата. Я спросил себя самого, учтены ли при этом те осадочные отложения, которые обрушиваются вниз и скапливаются на дне, меняя дельты рек. Сегодня там, где тысячу лет назад была гавань викингов, выращивают картофель! На климатической выставке нас разбили на группы и сначала привели в комнату, где с шумом и грохотом воспроизводился процесс создания земли 4,6 миллиарда лет назад. В следующем зале нам сообщили, как выглядела жизнь на земле 40 миллионов лет назад, а затем, какой след оставили ледниковые эпохи на поверхности земли. Потом мы прошли в небольшую комнату, где наглядно описывались причины возникновения парникового эффекта и какие невыносимые для жизни условия были бы на нашей планете, если бы никакого парникового эффекта не существовало и атмосфера Земли не способна была отражать и поглощать тепло. Нас познакомили с тем, как деятельность человека и повышение концентрации парниковых газов повлияли на баланс древней каменноугольной эпохи! В следующем зале мы узнали, какой будет картина Земли в 2040 и 2100 годах, если мы не предпримем никаких мер по сокращению выброса газов в атмосферу. Впечатление не из веселых!

К счастью, нам хотя и весьма туманно, но намекнули на то, какой будет жизнь на Земле в том случае, если в будущем все-таки удастся остановить губительную вырубку тропического леса. Земля имеет возможность выжить. В последней комнате были продемонстрированы великолепные диапозитивы о жизни земного шара и его биологическом многообразии. Комментировал Дэвид Аттенборо [45] . Указывая на уникальные виды растений и животных, он в самом конце сказал: …but we still have time to make changes that will secure the life of this planet. This is the only home we have… [46]

После торжественного открытия нас посадили в автобусы и повезли к леднику Суппхелле, где на свежем воздухе был накрыт стол с шампанским, клубникой и разными лакомствами. Это служащие гостиницы приготовили стол, пока мы были в Музее ледников. Вскоре милая хозяйка гостиницы, которая в последние сутки была ужасно занята, заприметила меня. Кажется, она наконец смирилась с тем, что я был здесь ради открытия выставки и что через пару часов мне предстоит выступить с краткой речью на ланче.

Подойдя ко мне, она, сердечно улыбнувшись, спросила о тебе:

— Где ваша жена?

Я не в силах был разговаривать, я не справился с этим, Сольрун, и сказал лишь, что ты поспешно уехала, потому что дома в Бергене случилась неприятность.

— С детьми? — спросила она.

— Нет, со старой тетушкой, — ответил я.

Она немного помолчала, вероятно оценивая, насколько дорога нам эта тетушка.

— Но у вас есть дети? — спросила она.

Что я должен был ответить? Пришлось снова пустить в ход ложь. Я не в силах был сказать: мы встретились здесь совершенно случайно, мы уже более тридцати лет не видели друг друга. Я попытался ответить как можно неопределеннее.

— Двое! — сказал я и кивнул. Это было не так уж далеко от правды, поскольку я подумал о своих двоих детях и о двоих твоих.

Но она не сдавалась. Она хотела как можно подробнее узнать о наших детях, и, не знаю почему, с этого момента я рассказывал не о своей семье, а о твоей, в Бергене. Как можно более кратко я поведал о девятнадцатилетней Ингрид и шестнадцатилетнем Юнасе, хотя сам узнал о них всего несколько часов назад. Теперь я знал, какой лжи мне следовало придерживаться. Я говорил кратко и ясно, словно был твоим мужем.

Кажется, она быстро произвела в уме расчеты:

— Что ты говоришь! Значит, прошло много лет, прежде чем у вас появились дети?

Я подумал: «Ага! Кажется, ты надеялась, что мы зачали дитя в гостинице „Мундаль“ уже тогда, когда были здесь совсем юными?»