Но на стоит делать слишком поспешных выводов. Не было ли это обманом зрения или видением? Там находилось несколько сотен человек, видевших то же самое, что и я. Но оказались ли мы свидетелями чего-то сверхъестественного — духа природы, привидения? Нет, нет! Все просто подстроено для туристов, и единственное, чего я не смог выяснить, — сколько платят этой девочке… Не упустил ли я чего-нибудь? Да, она с быстротой молнии перепрыгивала с одного места на другое. Но это был трюк, обман! Сколько таких обольстительниц было у водопада, даже не знаю. Наверное, две или три.

Я пришел к выводу, что, возможно, это было нечто, о чем мы в тот раз не подумали, но что не поздно еще обсудить сейчас. Ведь и Брусничница наверняка появилась не просто так. Она играла какую-то роль, хотела разыграть нас, и я не уверен, что мы были ее единственными жертвами. Повсюду имеются такие местные оригиналы…

Все ли я вспомнил? Ну да… Ведь она явилась словно из ниоткуда, из ничего. А потом, сыграв свою роль, словно сквозь землю провалилась! Именно так и было! Возможно, эта шутница спрыгнула в старую охотничью яму или спряталась за кучей мусора, откуда нам знать? Мы ведь с тобой тогда не задумались об этом толком, а сломя голову понеслись из долины вверх, словно сам леший гнался за нами по пятам.

Иногда мы говорим: «Поверю, если сам увижу!» Но не так уж обязательно вообще во что-то верить. Надо протереть как следует глаза, прежде чем произнести приговор. Мы должны спросить себя, как нас сумели обвести вокруг пальца. В тот раз мы этого не сделали. Мы были насмерть перепуганы!

Только не думай, что я пытаюсь от всего этого отгородиться. Я был рад снова тебя увидеть. Я часто брожу и улыбаюсь. Ты наверняка меня понимаешь. Подобные моменты захватывают целиком и накладывают свой отпечаток… Кроме того, они могут стать толчком к будущим событиям.

Из всех мест на земле это единственное, где нам суждено было вновь соединиться. Мы вновь поднялись на высокогорный сеттер! Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь повторится?

Четырехчасовая прогулка длится недолго, если тебя обычно кто-то сопровождает в этих походах, скажем, раз или два в год… Но поскольку после нашей последней встречи прошли десятилетия, четыре часа казались бесконечными. Между ними — той первой встречей и ошеломляющей второй — огромная разница.

>>>

Все в порядке, Стейн! Так приятно тебя услышать! Хотя я ведь только и размышляю о том, почему мы с тобой расстались! Причина в том, что мы и тогда, и теперь слишком по-разному истолковываем пережитые нами события. Еще одна причина — ты слишком снисходителен к моим толкованиям…

И все же очень приятно тебя услышать! Мне так тебя не хватает! Дай мне немного времени, и я, когда буду в хорошем настроении, отвечу тебе.

>>>

Я думаю, ты преувеличиваешь, говоря о моей снисходительности, но я уже не помню точно, что говорил и писал в прошлый раз. Разве я не писал, что брожу по дому и тихонько смеюсь от радости, что мы снова встретились?

Вообще-то я еще очень многое должен тебе рассказать. Мы выплыли из фьорда с тем же названием, что и его рукав. Сперва причалили у Хеллы, где оставили на время взятую напрокат старую машину… Но прежде чем повернуть и зайти в гавань Балестранн, пересекли Согне-фьорд по направлению к Вангснесу. Я ходил взад-вперед у гостиницы в ожидании парохода до Бергена. Он пришел, задержавшись на полчаса, и когда я поднялся на борт, то обнаружил, что называется он «Солуннир».

Я вздрогнул. Естественно, я подумал о тебе. С тех пор как два дня назад мы помахали друг другу на прощание со старой пристани, я не мог думать ни о ком, кроме тебя. Но тут меня захватили мысли о том лете, когда мы были на островах в Солунне [8] и навестили твою бабушку. Кажется, ее звали Ранни? Ранни Йённевог?

Меня не просто захватили эти мысли, я бы назвал это состоянием аффекта… На меня вдруг нахлынула волна воспоминаний. Ожившие картины и впечатления той поры, когда мы были здесь, в устье фьорда… Парочка двадцатилетних. Будто эпизоды из фильма, который я не припоминаю, чтобы снимал. Этот фильм не был немым — казалось, я слышу твой голос, твой смех, твой разговор со мной. Я слышал слабый шелест ветра, крики птиц и словно бы вдыхал запах твоих длинных темных волос. То был запах моря и морских водорослей. Это не было причудой ума, это обрушилось, словно гейзер, нахлынуло как вспышка, как яркий кадр из прошлого, некогда принадлежавшего нам.

Сначала я встречаю тебя в старинной деревянной гостинице через тридцать с лишним лет после того, как мы были здесь в последний раз. Потом уплываю отсюда на корабле, названном по имени маленького озерного поселка Солунн, откуда родом твоя мать! Разве ты не говорила в тот раз, что тебя именно поэтому назвали Сольрун? Вообще-то мы чаще говорили о Ютре-Сола — так назывался самый крайний остров, где жила твоя бабушка. Но Сольрун и Солуннир… Было от чего вздрогнуть!

И все-таки не надо впадать в искушение и делать поспешные выводы из этих случайных совпадений. Название корабля просто заимствовано у одной из местных береговых общин. Я успокоился, но еще долго стоял на палубе и улыбался.

А что думаешь ты?

>>>

Я уже не в Солунне. Сижу в старом доме и смотрю на скалы и шхеры. Единственное, что слегка загораживает вид, — это пара мужских ног. Нильс Петер стоит снаружи на металлической стремянке и красит оконные рамы на втором этаже.

Когда ты и я спустились в ту среду с высокогорного пастбища, оказалось, что планы у мужа немного изменились, он хотел как можно скорее уехать домой, в Берген, до выпуска вечерних новостей.

Мы проехали долину Бёйадаль и туннель у ледника; было около трех часов, когда мы выехали из туннеля и увидели, что туман рассеялся — пока мы двигались вдоль вод уезда Иёльстер, сквозь облака пробилось солнце. Это событие было единственным, что прокомментировал Нильс Петер прежде, чем мы миновали Фёрде. «Проясняется!» — сказал он. Это случилось, когда мы проезжали Скей. Я попыталась его разговорить, но большего выжать не удалось, тут мне пришло в голову, что единственная реплика, которую он подал, относилась вовсе не к погоде, а, пожалуй, была отражением его настроения. Когда мы отъехали к югу от Фёрде, он, повернувшись ко мне, сказал: «Слишком много спусков и подъемов за один день, давай переночуем в доме твоей матери». Мы называем его летним домом. Поначалу Нильс Петер хотел ехать прямо к нам домой, у него были кое-какие планы на завтрашний день, и это его предложение означало шаг к примирению. Отчасти из-за того, что он был так упрям и строптив, когда я настаивала на том, что отправлюсь с тобой на прогулку… через тридцать с лишним лет, Стейн! А еще из-за того, что потом он так долго молчал в автомобиле. Так мы и сделали. Мы переправились через фьорд из залива Рюсидаль в долину Рутледаль, а оттуда к островам в Солунне. И пока ты открывал свой новый Климатический центр, мы провели изумительный день в устье фьорда! Все ясно… я посылала тебе свои мысли… Вернее, воспоминания и картины тех мгновений, которые мы вместе в тот раз пережили. Я продолжала это делать и в последующие дни: то были яркие воспоминания, некоторые из них, стало быть, дошли до тебя, словно кадры фильмов, которые ты никогда не снимал.

До вечера четверга мы оставались в Бергене, а утром в пятницу я отправилась на набережную Страннкайен, чтобы увидеть, как отчаливает паром «Солуннир». Он отходит из Бергена в восемь часов утра. Я знала, что ты должен покинуть Балестранн до полудня; ты ведь рассказывал… А так как я с раннего утра была на ногах, я совершила утреннюю прогулку от Скансена [9] через Фискеторьет к Страннкайен, чтобы пожелать тебе счастливого пути, Стейн, чтобы проститься снова. Вряд ли это было разумно, но я поняла, что очень этого хочу. Мне показалось забавным, что ты поплывешь на «Солуннире», и я подумала, что ты, наверное, вспоминаешь меня и наши летние приключения в здешних краях.